Справочник по безопасности - Семейные и социальные корреляты преступности часть2 - Распад семьи \ Информационно-обучающий проект раскрывает практические сведения по проблемам безопасности

Семейные и социальные корреляты преступности

часть 1 \ часть 2 \ часть 3 \ часть 4

Распад семьи

Уже давно отмечено, что преступники часто происходят из распавшихся семей, в которых отсутствуют один или оба фактических родителя. Например, в обзоре детских дел, переданных на рассмотрение в суд штата Флорида, Чилтон и Маркл (Chilton, Markle, 1972) обнаружили, что 28% белых делинквентов мужского пола происходили из неполных семей (для сравнения, национальный уровень для белых лиц мужского пола составляет 13%); показатели для чернокожих делинквентов мужского пола составили 59 и 43% соответственно. Наиболее высокие показатели обычно наблюдаются у лишенных свободы преступников (см., напр.: Cortes, Gatti, 1972; Hollander, Turner, 1985). Однако поскольку отсутствие целой семьи само по себе может повлиять на решение направить делинквента в места лишения свободы, такие данные, по-видимому, несколько переоценивают эту связь, и согласно результатам Кембриджско-Соммервилльского исследования, отсутствие отца в детстве не предсказывало совершение преступлений в юношеском или взрослом возрасте (McCord, 1979). Результаты обследований населения общин тоже говорят об относительно слабой связи, и Хирши также не нашел однозначной связи между отсутствием отца и делинквентностью по данным самоотчетов (Hirshi, 1969). Хотя некоторые постулируют наличие такой связи (Canter, 1982b), Ранкин считает, что отсутствие по крайней мере одного биологического родителя связано только с некоторыми формами делинквентности, особенно со статусными правонарушениями несовершеннолетних, такими как прогулы или побеги (Rankin, 1983).

В общем, существует, скорее всего, умеренное влияние отсутствия одного из биологических родителей на делинквентность, однако мальчики из семей без отца более агрессивны и имеют более низкий уровень морального развития (Hoffman, 1971; Santrock, 1975). Тем не менее только в некоторых исследованиях адекватно контролировались причины или продолжительность отсутствия родителя (родителей), и противоречивые результаты могут отражать вариации выборок. Например, эта связь сильнее выражена у мальчиков, чем у девочек, у старших детей по сравнению с младшими и у белых подростков по сравнению с чернокожими (Canter, 1982b; Chilton, Markle, 1972). Более того, понятие «распавшаяся семья» является спорным, и дихотомия «целая»/«распавшаяся» семья является чрезмерно упрощенной, опирающейся в большей мере на физическую, чем на функциональную концепцию семейной жизни (Wells, Rankin, 1986).

Рассмотрение причин, по которым отсутствует один родитель или оба, позволяет сделать вывод, что связь между неполной семьей и делинквентностью наиболее очевидна, когда семья распадается в результате развода, оставления семьи одним из родителей или раздельного проживания супругов, и менее очевидна в в случае смерти одного из родителей (Gibson, 1969; Rutter, 1971). Аналогичным образом, студенты, определенные как некоммуникабельные и плохо приспособленные к социальной жизни, чаще сообщали о разводе родителей, чем студенты с более развитыми социальными навыками (Megargee, Parker & Levine, 1971). По некоторым наблюдениям, мальчики, выросшие без отца, чаще имеют судимости, кем мальчики из целых семей, однако не отличаются от мальчиков из целых, но конфликтных семей (McCord, McCord & Thurber, 1962). Таким образом, на делинквентность больше всего влияет распад семьи, который предшествует разводу или разъезду супругов либо следует за этим (Rutter, 1971; Loeber, Stouthamer-Loeber, 1986). To же справедливо и в отношении расстройства поведения у детей в семьях разведенных родителей. Лейхи с коллегами (Lahey et al., 1988) обнаружили, что в детской клинической популяции расстройство поведения у детей было значимо связано с антисоциальным расстройством личности у родителей, но не с разводом последних, свидетельствуя о том, что связь между разводом и расстройством поведения является следствием большей склонности антисоциальных родителей к разводу.

Впрочем, стресс, испытываемый оставшимся с ребенком родителем (обычно матерью) в результате развода или раздельного проживания, может обострить конфликты между родителем и ребенком. Матери-одиночки при этом страдают от слабой социальной поддержки, испытывают финансовые затруднения, не имеют возможности отдохнуть от домашних обязанностей и потому обычно мало занимаются воспитанием ребенка в течение года после развода (Hetherington, Martin, 1979). Разумеется, это зависит от особенностей матери, ибо Мак-Корд с коллегами (McCord et al., 1962) установили, что вероятность возникновения делинквентности в семьях без отца снижалась в тех случаях, когда мать отличалась душевной теплотой и не имела склонности к девиантному поведению. Наблюдение, согласно которому распавшиеся семьи повышают вероятность статусных преступлений (по данным самоотчетов) больше, чем других форм делинквентности (Rankin, 1983), особенно у мальчиков (Canter, 1982b), также поддерживает эту точку зрения, так как ребенок чаще всего начинает прогуливать школу и сбегать из дома, когда мать не заботится о нем, игнорирует его.

Родственная гипотеза заключается в том, что дополнительные заботы и обязанности матери-одиночки сокращают возможности надзора за ребенком. Паттерсон и Стоутамер-Лоэбер (Patterson, Stouthamer-Loeber, 1984) ссылаются на неопубликованное исследование Мак-Корда, в котором приводятся различные вероятности адекватного надзора за ребенком в зависимости от статуса семьи. Эта вероятность составила 0,70 для целых семей; 0,50 для семей, где родители находятся в конфликте, и 0,20 для распавшихся семей с неласковой и незаботливой матерью. Недостатком надзора можно также объяснить вывод Стейнберга (Steinberg, 1986) о том, что так называемые «дети с ключом на шее», которые возвращаются из школы в пустой дом, поскольку мать еще работает, более чувствительны к давлению сверстников в отношении совершения антисоциальных поступков. Однако это варьируется в зависимости от материнского стиля воспитания.

Альтернативная гипотеза заключается в том, что отсутствие отца само по себе является критическим фактором, так как у детей нет модели мужского поведения. Эта гипотеза нашла подтверждение в кросс-культурном исследовании дописьменных обществ (Backon, Child & Barry, 1963). Исследователи установили, что уровень имущественных преступлений и преступлений против личности был существенно выше в тех обществах, где отцы в силу традиций не участвуют в воспитании детей; этот факт они объясняют недостатком возможностей для маскулинной идентификации и, как следствие, последующей озабоченностью маскулинностью. Это могло бы быть объяснением большего воздействия распавшихся семей на мальчиков и большего влияния группы сверстников на делинквентность в семьях без отца (Hanson et al., 1984). Однако этим не удается объяснить, почему явно большее воздействие на делинквентность оказывают семьи, распавшиеся вследствие вражды между супругами, чем семьи, разрушенные смертью родителя.

В одной социологической теории семья рассматривается не просто как агент социализации и контроля, но и как первопричина последующего положения индивидуума в более широкой социальной структуре (Wells, Rankin, 1986). В этом смысле распавшаяся семья может быть причиной делинквентности, поскольку изменяются социальные взаимосвязи семьи, например возникают стереотипные представления о детях разведенных родителей как о девиантных, что может стать самоисполняющимся пророчеством. Более сильная связь распавшихся семей с официально зарегистрированной делинквентностью, чем с делинквентностью по данным самоотчетов, также согласуется с таким представлением. С другой стороны, это могло бы служить объяснением вторичной, но не первичной девиантности, возникающей как в распавшихся, так и целых семьях.

Родительская девиантность

Преступники все же чаще, чем непреступники, имеют криминальных родителей (Glueck, Glueck, 1950; Robins, West, Herjanic, 1975; McCord, 1979; Offord, 1982; West, 1982). В Кембриджском исследовании, например, 37,9% мальчиков, ставших делинквентами, имели хотя бы одного родителя, совершившего уголовное преступление до того, как ребенку исполнилось 10 лет; для неделинквентов этот показатель составил 14,6%. Семейная криминальность также предсказывала устойчивую криминальность детей после достижения ими 20-летнего возраста, равно как и судимости за насильственные преступления (Farrington, West, 1990). В свою очередь, бывшие делинквенты, став родителями, часто имеют делинквентных детей (Robins et al., 1975). Аналогичная межпоколенная передача была обнаружена для агрессии (Huesman et al., 1984). Это, по-видимому, справедливо и для расстройства поведения, поскольку Лейхи (Lahey et al., 1988) обнаружил, что 50% детей с симптомами расстройства поведения, направленных на клиническое обследование и лечение, имели родителя (в основном отца) с антисоциальным расстройством личности, по сравнению с 11% детей с другими расстройствами.

Было предложено несколько возможных объяснений. Согласно одному из них, эта связь обусловлена генетическими факторами, общими у родителя и ребенка, хотя такое объяснение более правдоподобно для постоянного совершения преступлений, чем для кратковременной делинквентности. Второе объяснение состоит в том, что родители служат моделями антисоциального поведения. В Кембриджском исследовании эта связь была сильнее, когда родители совершали преступные действия в период воспитания ребенка, и не обнаруживалась в том случае, Когда родители впервые совершили преступление после достижения ребенком 18-летнего возраста (West, 1982). Тем не менее Вест и Фаррингтон не нашли доказательств тому, что родители прямо моделируют криминальное поведение или Вовлекают сыновей в преступную деятельность. По их мнению, даже если более плотное наблюдение полиции за криминальными семьями оставляет для этого некоторую возможность, они рассматривают неэффективную воспитательную Практику в качестве более правдоподобного фактора, так как при контролировании других переменных самой характерной чертой криминальных родителей является плохой надзор за детьми. Кроме того, родительская криминальность оказалась связанной со слабой дисциплиной детей, живущих в бедных кварталах Бирмингема (Wilson, 1980).

Однако родительская криминальность коррелирует также с отсутствием постоянной работы и зависимостью от социальных пособий, что может вносить свой вклад в распад семьи и семейный стресс (West, 1982); как было обнаружено родители делинквентов отклоняются от среднестатистической «нормы» и во многих других аспектах. Мак-Корд (McCord, 1986) установил, что родительская девиантность давала наибольший эффект, когда сочеталась с родительской агрессивностью и конфликтом в семье, но ее эффект был относительно слабым, когда отец проявлял уважение к матери и любовь к ребенку. По наблюдениям Колвина с коллегами (Kolvin et al., 1988), родители мальчиков, позже ставших преступниками, чаще характеризовались как агрессивные и «неэффективные». Таким образом, неспособность девиантных родителей предоставить своим детям образцы нормативного и просоциального поведения является еще одним возможным объяснением эффектов родительской криминальности.

Размер семьи и отношения между сиблингами

Большой размер семьи — это еще один установленный коррелят делинквентности (Fischer, 1984). По материалам Кембриджского исследования, делинквенты чаще происходили из семей с четырьмя и более детьми (West, 1982), а Хирши выявил такую же связь для делинквентности поданным самоотчетов (Hirschi, 1969). Рецидивисты также часто происходят из больших семей (Buikhuisen, Hoekstra, 1974), хотя размер семьи, по-видимому, не является значимым для делинквентов женского пола (Offord, 1982).

Как и в случае с родительской криминальностью, объяснения в этом случае затрудняются тесной связью размера семьи с другими относящимися к семье переменными. Большие семьи чаще проживают в бедных перенаселенных районах, и во главе таких семей с девиантным ребенком часто находятся криминальные родители. Поэтому больший стресс и более серьезная дезорганизация семьи также являются возможными факторами, однако связь размера семьи с делинквентностью обнаруживается и после исключения (по отдельности) семейного дохода, социоэкономического статуса и родительской криминальности (Fischer, 1984). В больших семьях сложнее установить и поддерживать дисциплину, и отдельные дети могут ускользать от надзора, но в исследовании Хирши эффект размера семьи сохранялся и после контролирования такой переменной, как надзор за детьми. Возможно также, что дети в таких семьях получают меньше внимания и любви со стороны родителей, и потому им сложнее формировать просоциальные навыки. Единственные дети реже становятся делинквентами (Hirschi, 1969; West, 1982), а более всего к делинквентности склонны средние по порядку рождения дети (Hirschi, 1969; Leflore, 1988). Впрочем, Хирши установил, что эффект размера семьи сохранялся и после контролирования таких переменных, как любящие, нежные отношения с детьми (affectional ties) и объем интеракций с родителями. В противоположность этому, сравнивая делинквентов обоих полов с близкимиим по возрасту неделинквентными братьями и сестрами, Риистма-Стрит, Оффорд и Финч обнаружили, что делинквенты сообщали о менее позитивных взаимодействиях с родителями с раннего детства (Reistma-Street, Offord & Finch, 1985). Таким образом, возможно, что с детьми из больших семей, ставшими делинквентами, родители обращались по-другому.

Самым сильным фактором может быть воздействие делинквентных сиблингов. Глюк и Глюк отмечают, что 65% их делинквентной выборки имели делинквентного сиблинга, по сравнению с 26% неделинквентов (Glueck, Glueck, 1950). Поскольку данное утверждение справедливо для семей как большого, так и малого размера (Robins et al., 1975), этот фактор может быть более важным, чем размер семьи сам по себе. Более того, влияние размера семьи зависит от числа братьев в семье и не зависит от числа сестер, что указывает на эффект «пагубного влияния» (Offord, 1982). Связь делинквентности с большой семьей может, таким образом, отражать тенденцию растущих в ней детей больше полагаться на своих сиблингов, выступающих для них в качестве моделей и источников социального обучения.

Социально-экономическая депривация

Хотя в настоящее время принято считать, что делинквентность слабо связана с принадлежностью к социальному классу, факт остается фактом: делинквенты в общем и целом чаще происходят из «обездоленных» семей, которые вследствие материальных затруднений живут в нищете, в убогих и тесных лачугах, и зависят от социальных пособий. Тесная связь этих параметров жизни с делинквентностью надежно установлена. В состоящей преимущественно из представителей рабочего класса выборке Кембриджского исследования низкий семейный доход был относительно независимым предиктором последующей делинквентности (West, 1982), а большая зависимость делинквентных семей от социальных пособий была отмечена в нескольких исследованиях (см., напр.: Offord, 1982; Ouston, 1984). Хирши обнаружил связь делинквентности по данным самоотчетов хотя и не с принадлежностью к низшему социальному классу, но с отсутствием работы y oтца (Hirschi, 1969).

Психологические эффекты таких условий опять же не совсем ясны из-за их взаимосвязи с другими переменными, такими как родительская криминальность и родительский надзор. Впрочем, маловероятно, что они оказывают прямое воздействие на криминальное поведение, так как понятие депривации скорее относительное, чем абсолютное, и делинквенты редко воруют по той причине, что им не хватает еды или одежды. Более того, далеко не во всех бедных семьях вырастают делинквенты. Например, Уилсон нашел, что в бедных районах неблагоприятное социальное положение было связано со слабым родительским контролем, но не с серьезной делинквентностью по данным самоотчетов (Wilson, 1980).

В теориях напряжения и субкультуры эти эффекты рассматриваются как опосредованные нормами, которые усваиваются детьми, растущими в таких условиях, однако подобные теории не слишком преуспели в объяснении делинквентного поведения (см. главу 5). Тем не менее жизненные условия, характерные для социально обделенных семей, могут благоприятствовать таким ценностям и стандартам, которые иллюстрируют особенности воспитания детей, приписываемые большей частью рабочему классу. К таким особенностям относят более частое применение силы как меры дисциплинарного воздействия, что, в свою очередь, Может быть связано с приданием большего значения внешним правилам, чем самоуправлению, использованием «ограниченного» в отличие от «развернутого» лингвистического стиля коммуникации и ориентацией скорее на настоящее, чем на будущее (Gecas, 1979). Другое возможное объяснение заключается в том, что тяжелое экономическое положение вызывает стресс, нарушающий воспитательный процесс в семье (Patterson, 1982). Имеющиеся на данный момент данные не позволяют сделать выбор между этими альтернативами.

Различия между делинквентами

В большинстве исследований семейных переменных акцент делался на неспецифических воздействиях на делинквентность, рассматриваемую как общий исход, тогда как их возможным связям со специфическими формами девиантного поведения уделялось мало внимания. Однако и здесь удалось получить некоторые релевантные данные. На основе множественного регрессионного анализа Мак-Корд (McCord, 1979) идентифицировал различные паттерны семейных предикторов имущественных преступлений и преступлений против личности. Первые были связаны с конфликтом в семье, а также с недостатком материнской любви и контроля, а последние — главным образом с недостатком материнской любви и контроля. Ранее мы отмечали, что «ловцы внимания» в исследовании Паттерсона в основном происходили из нестрогих семей с безучастным стилем воспитания, «социальные агрессоры» — из вовлеченных (в жизнь детей) и принуждающих семей, а дети, демонстрирующие оба девиантных паттерна, — из наиболее принуждающих семей.

Хьюитт и Дженкинс (Hewitt, Jenkins, 1946) также нашли, что социализированные агрессивные делинквенты чаще происходили из семей, отличавшихся невыполнением родительских обязанностей и пермиссивностыо, несоциализированные агрессивные дети обычно отвергались своими родителями, а тревожные замкнутые дети страдали от чрезмерного родительского контроля. Дженкинс сравнил бывших участников военных действий, страдающих психопатией или неврозом, и определил, что первые значимо чаще описывали конфликты между родителями и отвержение со стороны отца, но при этом также чаще негативно относились к матери (Jenkins, 1960). Фодор также обнаружил, что, в отличие от непсихопатических делинквентов, психопаты описывали своих отцов как менее воспитывающих, опекающих и вознаграждающих, а своих матерей как требующих меньших достижений (Fodor, 1973).

Хетерингтон, Стоуви и Ридберг (Hetherington, Stouwie & Ridberg, 1971) сравнили семьи неделинквентов с семьями психопатических, невротических и субкультурных делинквентов (определенных так согласно измерениям Квея) по степени поведенческой интеракции и показателям родительского опросника. Родители субкультурных делинквентов меньше конфликтовали как супруги и в меньшей степени отвергали своих детей, однако были более пермиссивными. Родители невротических испытуемых были более отвергающими и, вероятно, прибегали к применению силы для наведения дисциплины. Семьи психопатических делинквентов были больше похожи на вторые, но при этом поощряли сыновей на агрессивное поведение вне дома. Также были найдены различия в отношениях доминирования: отцы чаще всего доминировали в семьях субкультурных делинквентов и, в меньшей степени, в семьях психопатов; матери же были более властными в семьях невротических делинквентов. Менее четкие различия были обнаружены для семей делинквентов женского пола.

На основе этих данных можно выделить некоторые тенденции, в частности, более частые и серьезные конфликты между родителями, отвержение со стороны отца и использование принуждающих дисциплинарных мер в семьях агрессивных и психопатических делинквентов, в то время как в семьях субкультурных делинквентов и тех, кто ворует, имеет место более слабая дисциплина и безответственное отношение к выполнению родительских обязанностей. Однако эти выводы могут носить только предположительный характер.

далее....

источник: http://www.narcom.ru